Финансы
Больше не «убежище»: почему перевод бизнеса за рубеж ради экономии на налогах уже не актуален
Михаил Филинов
партнёр отдела консультационных услуг в области международного налогового планирования PwC
В 2020—2021 годах Россия пересматривает соглашения о налогообложении с рядом стран. Изменения затронули и Кипр, который долгое время оставался главным символом «убежища» для капитала российского происхождения.
Больше налогов по просьбе России
С 1 января 2021 года вступили в силу новые ставки налогов для компаний на Кипре. Поднялись ставки по налогу на полученные из России дивиденды с 5 до 15%, по полученным процентам по займам — с 0 до 15%. Изменения инициированы российскими властями, начавшими в прошлом году переговоры и с другими странами. На изменения также согласились Мальта и Люксембург. В мае был принят закон о денонсации соглашения об избежании двойного налогообложения с Нидерландами, добиться консенсуса с которыми пока не удалось. В случае завершения этого процесса (что уже практически неотвратимо) действие договора прекращается с 1 января 2022 года.
С 5 до 15%
поднялись на Кипре ставки по налогу на полученные из России дивиденды
За последние 5—6 лет паттерны использования иностранных компаний принципиально изменились по сравнению с тем, что происходило в этой сфере ранее. Когда-то российский бизнес масштабно использовал страны с низкими ставками налогообложения для оптимизации своих налогов. Сейчас завершается процесс корректировки подобных моделей, условия для которых были созданы около 20 лет назад и которые уже прошли ключевые преобразования.
Трансфертное ценообразование — сбыт товаров или услуг взаимозависимыми лицами по внутренним ценам. Позволяет перераспределять общую прибыль группы лиц в пользу лиц, находящихся в государствах с более низкими налогами.
Два главных этапа изменения старых моделей — борьба с трансфертным ценообразованием в 2011—2012 годах и борьба с выводом доходов в офшоры транзитом через страны с низким налогообложением в 2015—2016 годах, когда заявленные бенефициары на Кипре, например, могли являться лишь промежуточными получателями средств. Таким образом, поэтапно были поставлены препятствия для недобросовестного структурирования активов и Россия в значительной мере победила размытие российской базы по налогу на прибыль. Сейчас в фокусе внимания властей — страны, которые де-факто не являются крупными инвесторами в российскую экономику, но формально по статистике служат заметными источниками инвестиций. То есть являются кондуитами для возврата российских же денег в страну.
Традиции в мире таковы, что всегда будет ряд стран, которые стараются привлечь капитал и другие ресурсы, предлагая более привлекательные налоговые системы. И всегда регуляторы других стран, международные организации, а теперь ещё и просто публика — гражданское общество — будут следить за тем, чтобы данный разрыв не был чрезмерным и был обусловлен целесообразностью с учётом других факторов для бизнеса. Аналогично поступает Россия.
Правильно сейчас будет задавать вопрос не о том, что придёт на смену Кипру, а спросить: что такое международная структура для разного типа потребителя? Компании разного размера и бизнес-модели, а также физические лица должны дать себе ответ, нужны ли им в принципе иностранные компании и для чего?
Кто потерял низкие ставки
В последние годы, чтобы применять льготные ставки 5% на дивиденды, нужно было очень сильно постараться: иметь на Кипре полноценный substance (присутствие бизнеса), оставить полученные дивиденды на Кипре в кипрской компании и реинвестировать их с уровня кипрской компании.
Что означает substance? В кипрской компании должно работать достаточно людей, которые реально принимают решения в отношении того, что с этими дивидендами делать, голосуют на заседании акционеров российских предприятий. Это также офисы, оборудование, адекватно оплачиваемые full-time сотрудники — все, что позволяет российским регуляторам, налоговым органам сделать вывод о реальном присутствии и ведении бизнеса на Кипре.
Компаний с корнями в России, которые применяли ставку 5%, оставалось немного — несколько десятков, может, сотен, не тысячи, как когда-то. Практика формальной покупки кипрской компании с номинальными директорами ради низкого налога на дивиденды из России давно — лет десять — не работала. Российские налоговые органы в таких случаях не давали согласия на уплату по ставке 5%. Таким образом, повышение ставки до 15% на Кипре стало новостью только тех компаний, кто имеет в стране реальный substance. Для них налоговое бремя действительно возросло. Вместе с тем, скорее всего, для них размещение на Кипре связано с другими факторами, и размер налога не станет спусковым крючком для смены юрисдикции. IT-компании, международные добывающие компании, которые работают в Африке или Азии, — им становится немного сложнее работать, хотя они не были целью правительства в этой реформе.
В тех случаях, когда через кипрскую холдинговую компанию доход получали конечные бенефициары — физические лица из России, как и раньше, соглашение о двойном налогообложении не нужно: сквозной подход описан в Налоговом кодексе и действует вне зависимости от того, какие ставки записаны в соглашении со страной, через которую выплачивается доход. Правильный подход в такой ситуации — сообщать, что это сквозная выплата физлицам и уплачивать обычный подоходный налог в России — 13—15% НДФЛ. Публичные кипрские компании с активами в разных странах, включая Россию, торгуемые на биржах, по-прежнему платят льготную ставку 5% по дивидендам.
13-15%
подоходный налог в России
Если компании, потерявшие ставку 5%, решат рассмотреть смену юрисдикции, они могут поискать страну, с которой соглашение не изменится. Но другие страны с холдинговыми режимами находятся под аналогичным пересмотром соглашения с Россией или уже согласились на изменения. На выступлении в Думе заместитель министра финансов Алексей Сазанов упоминал Швейцарию, Гонконг и Люксембург как страны, соглашения с которыми будут меняться. А, например, Великобритания — хорошая холдинговая юрисдикция, но ставка на дивиденды по соглашению с ней выше — с 10%. Сингапур географически удалён и там также необходим substance, хотя туда имеет смысл двигаться при наличии других факторов привлекательности страны для конкретного бизнеса.
Для чего нужны компании за границей
Первая категория предпринимателей, создающих иностранные компании, руководствуется самым очевидным мотивом — работать, вести бизнес в конкретной стране. Если вы пришли на Кипр или на Мальту открывать отель, это одна история. Так же, как и создание компании по обслуживанию танкеров в Панаме. Этот формат не связан с налогами напрямую. Подгруппа этой категории — так называемый portable business. Бизнес, который можно переместить и по ряду причин интереснее вести в конкретной стране, но делать это необязательно. Здесь речь о таких юрисдикциях, как ОАЭ, Сингапур, Швейцария.
Например, если финансового или сырьевого трейдера посадить работать в Швейцарии, где отличная инфраструктура, прекрасное банковское финансирование торговых операций и большое профессиональное сообщество, в которое он будет вовлечён, будет обмениваться информацией, иметь перспективы для развития, — это окажется эффективнее с точки зрения результатов бизнеса и привлечения лучших кадров. В Дубае сформировано крупное сообщество программистов высокого уровня, в Сингапуре — профессионалов по работе с азиатским рынком, там логичнее создавать хаб для развития бизнеса в регионе. Здесь отчасти учитывается налоговый фактор, но он не на первом месте.
Вторая группа создателей иностранных компаний — предприниматели в поиске защиты семейного капитала и управления им по другим правилам, чем обусловлено национальным законодательством. Во-первых, это защита от турбулентности в своих странах, и спрос на это есть не только в России, но и, например, в Китае. Во-вторых, поиск более гибких решений с наследованием. Например, в арабских семьях в ряде стран нельзя оставить наследство дочерям. Кто-то создаёт трасты, фонды с такими условиями, чтобы дети не могли слишком быстро потратить капитал, мотивировать их получать образование, с настройкой отчислений на благотворительность и так далее. Также это делается для того, чтобы защитить капитал семьи в случае смерти, похищения или недееспособности владельца средств.
Налогообложение здесь может быть не важным, во многих случаях траст не зарабатывает никакого дохода и не платит налогов, выполняя роль «кубышки» для накоплений, налоги с которых уже уплачены в стране происхождения. Обложение налогами портфеля ценных бумаг внутри траста примерно такое же, как и обложение ценных бумаг, которые владелец покупает себе на личный счёт. Но это идеальная картина, возможны пересечения налоговых интересов, например, если какой-то завод в России продаётся и деньги тоже направляются в траст.
Третий сценарий — корпоративные холдинговые структуры, у которых мотивация примерно такая же, как у частных лиц. А именно сохранность бизнеса и другие правила регулирования. Иностранная юрисдикция может облегчить, например, сделки M& A с иностранными компаниями и различные виды партнёрств. Считается, что в России пока ещё выстраиваются правила этичного корпоративного управления, ESG и так далее, ещё нет 100-летней истории соблюдения кодексов и правоприменения. Поэтому у международного сообщества доверия к иностранному холдингу будет больше. А может быть и так, что два-три российских учредителя предпочитают в случае разногласий судиться друг с другом в Лондоне, и именно поэтому структурируют бизнес за границей. При подобных мотивах также нужно не особое налогообложение для этой компании, которая ничего не зарабатывает, а другое правовое поле.
И последняя четвёртая категория — компании, которые направленно хотели бы оптимизировать свои налоговые расходы. Этот сегмент очень сильно сократился за последние годы. Например, торговые компании, которые в 2000-х использовались для накопления маржи за рубежом. Была задействована Швейцария с налоговыми ставками 6—8%, Кипр со ставками от 0 до 5—10%, офшоры. Последовательно российские власти боролись с этими явлениями и почти полностью вытеснили их из деловой практики.
Задача, которая на данном этапе стоит перед российскими регуляторами, — это не дать бизнесу простого и некорректно облагаемого пути вывода денег за рубеж. Цели не только налоговые, но и инвестиционные — стимулирование реинвестирования в стране. Здесь самыми значимыми факторами являются инвестиционный климат, развитие инвестиционной привлекательности регионов, вся общеэкономическая и налоговая история.
Первая категория предпринимателей, создающих иностранные компании, руководствуется самым очевидным мотивом — работать, вести бизнес в конкретной стране. Если вы пришли на Кипр или на Мальту открывать отель, это одна история. Так же, как и создание компании по обслуживанию танкеров в Панаме. Этот формат не связан с налогами напрямую. Подгруппа этой категории — так называемый portable business. Бизнес, который можно переместить и по ряду причин интереснее вести в конкретной стране, но делать это необязательно. Здесь речь о таких юрисдикциях, как ОАЭ, Сингапур, Швейцария. Например, если финансового или сырьевого трейдера посадить работать в Швейцарии, где отличная инфраструктура, прекрасное банковское финансирование торговых операций и большое профессиональное сообщество, в которое он будет вовлечён, будет обмениваться информацией, иметь перспективы для развития, — это окажется эффективнее с точки зрения результатов бизнеса и привлечения лучших кадров. В Дубае сформировано крупное сообщество программистов высокого уровня, в Сингапуре — профессионалов по работе с азиатским рынком, там логичнее создавать хаб для развития бизнеса в регионе. Здесь отчасти учитывается налоговый фактор, но он не на первом месте.
Вторая группа создателей иностранных компаний — предприниматели в поиске защиты семейного капитала и управления им по другим правилам, чем обусловлено национальным законодательством. Во-первых, это защита от турбулентности в своих странах, и спрос на это есть не только в России, но и, например, в Китае. Во-вторых, поиск более гибких решений с наследованием. Например, в арабских семьях в ряде стран нельзя оставить наследство дочерям. Кто-то создаёт трасты, фонды с такими условиями, чтобы дети не могли слишком быстро потратить капитал, мотивировать их получать образование, с настройкой отчислений на благотворительность и так далее. Также это делается для того, чтобы защитить капитал семьи в случае смерти, похищения или недееспособности владельца средств.
Третий сценарий — корпоративные холдинговые структуры, у которых мотивация примерно такая же, как у частных лиц. А именно сохранность бизнеса и другие правила регулирования. Иностранная юрисдикция может облегчить, например, сделки M& A с иностранными компаниями и различные виды партнёрств. Считается, что в России пока ещё выстраиваются правила этичного корпоративного управления, ESG и так далее, ещё нет 100-летней истории соблюдения кодексов и правоприменения. Поэтому у международного сообщества доверия к иностранному холдингу будет больше. А может быть и так, что два-три российских учредителя предпочитают в случае разногласий судиться друг с другом в Лондоне, и именно поэтому структурируют бизнес за границей. При подобных мотивах также нужно не особое налогообложение для этой компании, которая ничего не зарабатывает, а другое правовое поле.
И последняя четвёртая категория — компании, которые направленно хотели бы оптимизировать свои налоговые расходы. Этот сегмент очень сильно сократился за последние годы. Например, торговые компании, которые в 2000-х использовались для накопления маржи за рубежом. Была задействована Швейцария с налоговыми ставками 6—8%, Кипр со ставками от 0 до 5—10%, офшоры. Последовательно российские власти боролись с этими явлениями и почти полностью вытеснили их из деловой практики.
Задача, которая на данном этапе стоит перед российскими регуляторами, — это не дать бизнесу простого и некорректно облагаемого пути вывода денег за рубеж. Цели не только налоговые, но и инвестиционные — стимулирование реинвестирования в стране. Здесь самыми значимыми факторами являются инвестиционный климат, развитие инвестиционной привлекательности регионов, вся общеэкономическая и налоговая история.