АПК
Новая целина. Зачем Валерий Нагель променял Лондон на колхоз
Если в советские годы идея поехать осваивать целину была сродни национальной, то в современной России на такие поступки отваживаются единицы. Валерий Нагель приехал на забайкальскую «целину» из Лондона. Хотел помочь отцу с бизнесом, но так увлёкся, что вывел банкротный колхоз «Комсомолец» в лидеры АПК Забайкалья, первым в России выпустил рублёвые облигации в азиатской части страны, а теперь строит планы выхода на IPO.
«У тебя всего один шанс в году»
Сын читинского золотопромышленника Валерий Нагель в 2011 году вернулся в Россию из Лондона. В Англии Валерий работал в банке, в России же занялся строительством. У него заболел отец, и потребовалась помощь с семейным бизнесом: производством напитков, гостиничными комплексами и строительными компаниями. Для кирпичного завода отца нужно было приобрести месторождение глины, а одно из лучших месторождений области находилось на территории совхоза «Комсомолец». «Выкупить его мы могли только в составе 36 000 гектаров совхоза вместе с его долгами», — рассказывает Валерий Нагель.
После покупки он заинтересовался землёй, которую приобрёл, и выяснил: в советские годы это был колхоз-миллионер с чернозёмными почвами высокого качества! Анализ почвы подтвердил: за годы банкротства колхоз не растерял потенциал. И Валерий решил взяться за «Комсомолец».
Купленный колхоз представлял собой несколько «убитых» тракторов — «кировцев» и «белорусов», практически нерабочие очистные машины и стадо полуголодных овец и коров, рассказывает господин Нагель. Впрочем, и ими он владел недолго: после покупки случился степной пожар, и сгорело всё, включая семена. Когда дым пожара рассеялся, в колхозе началась белая полоса: Валерию удалось найти и посеять семена рапса, собрать приличный урожай и мгновенно продать его найденным партнёрам.
Поначалу для «Комсомольца» скупали старые тракторы, продававшиеся в округе за 600 000—700 000 рублей. Но вскоре поняли, что сэкономить на технике не получится. «Если трактор встаёт, то встаёт вся работа», — рассказывает Валерий. Поэтому колхоз перешёл на хорошие машины с немецкими двигателями.
Инвестиции в первоначальное развитие составили около 30 млн рублей. По словам господина Нагеля, самым сложным было вкладывать деньги, не понимая, какой результат от этого получишь. «Сельское хозяйство — это такая вещь, где у тебя есть всего один шанс в году, — рассказывает он. — Это единственный бизнес, в котором ты целый год вкладываешь деньги: платишь зарплату, покупаешь семена и горючее по сотни миллионов рублей, а выручку получаешь только через 12 месяцев и до последнего не понимаешь, какой она будет. Ты проверяешь какие-то теории, а получилось или нет — узнаешь через год». По его словам, в этом состоит основная сложность сельскохозяйственного бизнеса. Чтобы чувствовать себя в нём уверенно, нужно «накопить жирок», полагает господин Нагель. «Комсомолец» «оброс жирком» после того, как Валерий инвестировал в него 2,5—2,7 млрд рублей, включая кредитные средства и лизинги.
30 млн ₽
первые инвестиции в развитие «Комсомольца»
Валерий сделал ставку на рапс и не прогадал: масличные — одно из направлений сельского хозяйства, которое очень активно развивается последние годы. По данным Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР), за последние 15 лет посевные площади под масличными увеличились в 2,4 раза, достигнув в 2018 году рекордного показателя в 13,8 млн гектаров. При этом на долю рапса, подсолнечника и сои приходится около 91% всех площадей под масличными. За последние 10 лет рост производства рапса в России составил 215%, следует из данных аналитиков Latifundist.com.
215%
рост производства рапса в России за последние 10 лет
«Сложно найти трезвых людей»
Развитие «Комсомольца» сильно тормозила проблема с кадрами. «У нас было трое агрономов местных, четверых мы привезли. Инженерный состав, электрики, энергетики тоже полностью все привозные. Не хватало 36 механизаторов, мы их набрали со всех регионов России: в Краснодарском крае зарплата у них была тысяч 25, а мы платим 100», — рассказывает Валерий. По его словам, среди местных кадров в Забайкалье было тяжело найти и специалистов, и разнорабочих. Причём во время карантина выплаты по COVID-19 только усугубили ситуацию. «Человек получает свою выплату и просто сидит дома, отдыхает, то есть пьёт, — говорит господин Нагель. — На погрузку вагонов было сложно найти трезвых людей — нашли только в исправительной колонии. Они к нам каждый день с утра приезжают по контракту с колонией и счастливы, что есть хорошая работа».
О дефиците кадров в сельском хозяйстве из-за пандемии писали в своём обращении в правительство участники Союза производителей ягод: правительство запретило въезд в Россию иностранных граждан и лиц без гражданства, а ограничиться местными жителями при сборе урожая не удавалось, так как многие фермы удалены от населённых пунктов. Всего в сельском хозяйстве в России заняты около 500 000 иностранцев, сообщается в исследовании Центра агропродовольственной политики Института прикладных экономических исследований РАНХиГС.
Кроме того, производительность труда рабочих в России сильно отстаёт от мирового уровня. Если в России на 1000 гектаров посевов в среднем приходится 14 работников, то в странах Европы — около 6 человек. Нехватка рабочих становится фундаментом для цифровизации сельского хозяйства: по данным РАНХиГС, 58% занятых в агропромышленном комплексе людей могут быть заменены роботами. С 2019 года Минсельхоз РФ развивает ведомственный проект «Цифровое сельское хозяйство», в рамках которого будет оказана поддержка предприятиям, внедрившим цифровые решения. Разработка одноимённой платформы по заказу Минсельхоза началась в 2020 году.
Проще на экспорт
Когда был собран первый урожай, стало очевидно: в России не много переработчиков рапса. В Забайкальском крае их нет вообще, ближайший маслозавод — в Иркутске. Проще было продавать на экспорт, говорит Валерий: «В Китай мы продаём рапс по цене 33 рубля за килограмм без НДС, а иркутский масложировой комбинат принимает по 18 рублей с НДС». Но китайцы покупают только на 100% созревший рапс, так как перерабатывают его на маленьких заводах по официальному рецепту, тогда как российские заводы не столь привередливы, и недозревшие урожаи «Комсомолец» продавал им, рассказывает господин Нагель. В планах у него — строительство рапсоперерабатывающего завода, а пока он купил завод жидких смесей. «У этого завода много интересных возможностей, которые мы используем, но нам нужно несколько лет для того, чтобы понять, как правильнее вносить эти жидкие удобрения. Может, через год мы уже сможем чётко понять, какая у него финансовая выгода», — говорит он.
Почти в 2 раза
выгоднее продавать рапс на экспорт
Основными сложностями работы в России Валерий Нагель называет нестабильность и непостоянство. Когда в августе Масложировой союз предложил запретить экспорт рапса, у компании начались проблемы, рассказывает Валерий Нагель. Контракты с китайскими партнёрами были заключены ещё в феврале, но они начали отказываться от них с требованием вернуть предоплату. «Это было страшно», — говорит он. Но на вопрос, не жалеет ли он о том, что уехал из Лондона, живо откликается: «Бизнес-возможности, которые может предоставить Забайкалье, несравнимы ни с чем! В Англии и за три жизни не построишь с нуля такой бизнес, который строим сейчас мы. Даже имея такую возможность, я бы сейчас не вернулся обратно».