По оценкам Росгидромета, Россия ежегодно тратит на борьбу с последствиями климатических явлений около 80—90 млрд рублей. Потенциальный ущерб в результате деградации вечной мерзлоты, по оценкам РАН, может достичь 5 трлн рублей до 2050 года. Это очень серьёзный вызов для инфраструктуры добывающих производств.

Изменение климата в России, по данным Росгидромета

≥ 2 выше нормы — среднегодовая температура воздуха в 2020 году;

в 2,5 раза больше скорость потепления, чем в среднем в мире.

Мы замечаем перемены в сельском хозяйстве. Засухи, обильные осадки влияют на урожай, меняют структуру, объёмы и географию поставок удобрений. Возможно, когда-нибудь мы будем поставлять продукцию в страны, которые сейчас покрыты вечной мерзлотой.

В России в конце 2021 года вступает в силу закон об ограничении выбросов парниковых газов. Будет осуществляться вначале мониторинг, а затем и регулирование. Также мы ожидаем выхода подзаконных актов, определяющих порядок верификации выбросов СО2. Это позволит эффективно бороться со случаями фальсификации корпоративной отчётности, которые, к сожалению, уже имеют место.

Мы ведём добычу апатит-нефелиновых руд в арктической зоне и уже сегодня учитываем факторы быстрого изменения климата при проектировании объектов в этой зоне.

Практики Сбера в сфере управления климатическими рисками

Сбер объявил о планах достижения углеродной нейтральности в операционной деятельности к 2030 году:

1 000 000 деревьев будут высажены на территории РФ к 2023 году по инициативе Сбера;

запущена система ESG-скоринга клиентов.

Компания N+ Group производит алюминий, большая часть которого экспортируется, и спрос на «зелёный» алюминий идёт от потребителя. Если наш товар не будет соответствовать требованиям по выбросам СО2 на единицу продукции, то мы либо начнём терять рынок, либо будем вынуждены продавать металл по более низкой цене.

Нам выгоднее инвестировать в развитие производства, повышение эффективности и в снижение углеродного следа, чем просто эти деньги отдавать в качестве оплаты трансграничного углеродного налога. Если выбирать между фискальной нагрузкой на продукцию и инвестициями в модернизацию, мы предпочитаем возможность создать более современное производство и платить меньше налога.

По итогам 2022 года, за счёт обновления оборудования наших сибирских ГЭС мы рассчитываем произвести дополнительно не менее 2 млрд кВт⋅ч электроэнергии, используя тот же объём воды, что и годом ранее. Это позволит предотвратить около 2,3 млн тонн выбросов СО2 в атмосферу за счёт замещения тепловой генерации.

Глобальное потепление — это и угроза, и возможность для российского нефтегаза. С одной стороны, трубопровод оставляет меньший углеродный след в сравнении с другими способами транспортировки. С другой стороны, наш основной торговый партнёр — Европа — приняла весьма радикальные цели по отказу от углеводорода уже на горизонте ближайших 10—15 лет.

Перспективы открытия Северного морского пути как альтернативы Суэцкому каналу тоже неоднозначны. Для этого нужны маленькие ледоколы, которых у нас сейчас нет, нужны причальные сооружения и прочая наземная инфраструктура, которая подвергается риску разрушения из-за таяния вечной мерзлоты.

ESG-трансформацию подталкивают финансовые институты, запросы и требования инвесторов. В России авангардом этого процесса стали именно промышленные предприятия, особенно те из них, которые ориентированы на экспорт.

Сегодня, принимая решение о финансировании тех или иных проектов, мы оцениваем наши ESG-риски. Если бизнес не работает над снижением экологических рисков, это означает более высокий риск для нас как для кредитора.

Сохранение конкурентоспособности и доступ к международному финансированию становятся всё более затруднительны для компаний, не соответствующих ESG-критериям.

Изменение международной климатической повестки может в долгосрочной перспективе положительно влиять на экономику России. Возможно, оно станет стимулом для снижения зависимости от сырьевого экспорта.